О влиянии языково-жестовой среды на формирование бизнес-моделей
Наличие множества американских и европейских подходов к
бизнесу не
могло не создать иллюзию глубокой проработанности всех аспектов
экономической деятельности. Это неудивительно: американская
бизнес-модель доминировала на протяжении последних 30 лет, в том числе
благодаря чётко проработанной маркетинговой политике, осуществляемой в
рамках этой же модели. Система подпитывала сама себя, записывая на свой
счёт успехи американской экономики того периода. Несмотря на
критическое восприятие европейскими экономистами американской модели,
обусловленное в первую очередь отсутствием гибкости, их бизнес-модели
были построены аналогичным образом, но уже не с тем масштабом. Именно
это спасло европейскую экономику от тяжких последствий, которые могли
возникнуть на фоне краха крупнейших компаний США – финансовых,
энергетических и телекоммуникационных – в начале XXI века. Вера в
универсальность американской бизнес-модели была подорвана, а
европейская модель, несмотря на небольшое отличие от своей
прародительницы, на этом фоне казалась гораздо более успешной и была
провозглашена независимой и претендующий на собственный бренд
капитализма. Было заявлено, что Европа достаточно сильна для того,
чтобы идти своим путём и стать наиболее преуспевающим регионом мира. То
обстоятельство, что Европа по причине своей изначальной раздробленности
вынуждена была поддерживать множественность подходов к бизнесу,
зависящих как от специфических требований рынка, так и от национальных
систем государственного регулирования, стало большим плюсом на фоне
грандиозного кризиса. Для объяснения этого успеха был «притянут за уши»
выбор правильного сочетания форм управления, организации и планирования
наряду с оценкой эффективности и материального поощрения, которые,
безусловно, становятся для частной компании источником конкурентных
преимуществ. Под гром литавр провозглашаются новые модели бизнеса,
способные значительно ускорить экономический рост Европы. В условиях
подъёма европейского бизнеса России и Сербии осталось совсем недолго
ждать прихода очередной грандиозной экономической модели,
предусматривающей вложение средств в индустрию бухучёта. Печальная
история с американской бизнес-моделью на российской почве, приведшая к
дефолту 1998 года и ухудшению экономических показателей развития, может
повториться. Чтобы слепое, а буде даже и адаптированное следование
«новейшим» западным концепциям ведения бизнеса не привело к новому
экономическому и финансовому кризису, попробуем выявить особенности
восприятия современных европейских бизнес-моделей русско- и
сербскодумающей средой с точки зрения психолингвистических особенностей
наших языков.
Неслучайно та среда, которую мы собираемся рассмотреть, названа именно
так – русско- и сербскодумающей. Понятийную базу для объяснения этого
термина будем строить на не слишком популярной в настоящее время среди
лингвистов идее о том, что языковая среда формирует особый стиль
мышления. Имеющая к данному вопросу прямое отношение гипотеза
лингвистической относительности Сепира—Уорфа, по которой существующие в
сознании человека системы понятий, а следовательно, и особенности его
мышления определяются тем конкретным языком, носителем которого этот
человек является, не была принята всерьёз из-за неудачных попыток её
подтверждения путём создания искусственных языков. При этом, однако,
концепция лингвистической относительности играет ключевую роль в
области языкознания, изучающей язык в его взаимоотношении с культурой.
Мы же в своих рассуждениях попытаемся увязать её с особенностями
восприятия внешних экономических воззрений и европейских
бизнес-моделей, обращая внимание на просодический компонент,
обусловливающий языковые различия, и с этих позиций проанализируем язык
и жесты русско- и сербскодумающей среды.
Рассмотрим простую коммуникативную ситуацию, когда для обозначения,
например, срока выполнения некоего задания русско- и сербскодумающий,
естественно, употребит будущее время: «Мы обязательно сдадим этот
объект в эксплуатацию», имея ввиду некое отдалённое событие. Француз в
подобной ситуации вынужден употребить более определённую глагольную
форму для ближайшего будущего либо для обычного будущего. В русском и
сербском языках такие нюансы возникают только при использовании
наречий, которые при переносе устных договорённостей в бизнес-план не
употребляются в соответствии с принятой деловой стилистикой. Впрочем,
такая неопределённость прежде всего присуща «канцеляризмам» русского
языка. В результате обещают одно, записывают другое, делают (или не
делают вообще) третье. Это, безусловно, негативные особенности русской
речи, которые в первую очередь следует иметь в виду деловым партнёрам.
Особенно неприятно, что при этом обещающий не испытывает дискомфорта от
невыполнения устных договорённостей. А вот если бы бизнесмен сумел
добиться от своего русскодумающего партнёра произнесения точного срока
выполнения обязательства, а затем произнёс сакраментальное: «Решено!
Ударим по рукам!» – эффект от устных обещаний мог бы быть иным. В
некоторых случаях надобность в бизнес-плане как формализации неких
договорённостей могла бы просто отпасть. Поясним, почему это
происходит.
Русский стиль поведения в деловой сфере уходит корнями в традиции
купечества. Заключение сделки происходило на уровне жестов – уже
упомянутое «ударить по рукам» – разновидность рукопожатия размашистого,
с демонстративным отведением рук в сторону, сопровождающееся хлопком
соединяющихся ладоней и заканчивающееся крепким обоюдным их пожатием. В
представлении русскодумающих жесты достойнее слов, которые из-за
особенностей структуры русского языка позволяют интерпретировать устные
и даже письменные договорённости с достаточно широкой степенью свободы.
По своей сути мимика и жесты в русскодумающей среде завершают
оформление гибких лингвистических конструкций просодией – интонацией,
ударением и паузой, где собственно жест играет роль ударения, мимика –
роль более тонкой интонации, а динамическое развертывание того и
другого создаёт паузы.
Сказанное также подтверждает коммуникативную направленность и
национальную обусловленность невербального поведения в дискурсе,
который в данном контексте мы будем рассматривать как двунаправленный
текстовый поток, включающий мимику и жесты. Поскольку такой
невербальный язык не является общечеловеческим, требуется особое
понимание и даже перевод их символики при общении представителей разных
культур. Если этого не делать, коммуникация будет невозможна или весьма
затруднительна. Например, в немецкой традиции описанный выше жест
«ударить по рукам» связан с ситуациями приветствия и прощания, поэтому
не воспринимается как несущий особый смысл.
В результате стороны начинают рассматривать не только мимику и жесты,
но и весь двунаправленный текстовый поток в качестве инокультурного,
«не своего», особенно если в нём присутствуют единицы диалога,
кажущиеся другой стороне странными или требующими особой интерпретации.
Возникает непонимание сторон – коммуникативные лакуны, которые, как мы
полагаем, определяются именно системой мышления, сформированной в иной
языковой среде с мимикой и жестами в качестве просодического
компонента. Отметим, что и это наше предположение не вполне
соответствует принятым в психолингвистике определением, согласно
которому лакуны связаны с особенностями национально-психологического
характера и несовпадением культурных пространств, в которых существуют
«высокие договаривающиеся стороны», а также со спецификой различных
видов деятельности. По нашим представлениям первично именно мышление,
основанное на языке; всё остальное – особенности национального
характера и соответствующее ему культурное пространство – вытекает из
системы мышления, а потому вторично. Напротив, для устранения
коммуникативных лакун необходимо выделение просодического компонента
языка с учётом социальных, деятельностных и других факторов, влияющих
на мышление и, как следствие, на восприятие экономических новаций и
бизнес-моделей.
К просодическому компоненту языка мы также относим рече-жестовый акт,
основная особенность которого состоит в том, что его реализация в
коммуникации определяется совпадением между единицей диалога и
реальностью. Рече-жестовыми актами являются движения головы в знак
согласия или несогласия. У большинства народов кивок головой вниз
означает «да», а движения в стороны – «нет», но у балканских народов –
греков, болгар, македонцев, а также в некоторых сербских регионах,
прилегающих к Болгарии, отмечено обратное коммуникативное намерение
этих рече-жестовых актов: «да» – это повороты головы в стороны, а «нет»
– кивок головой вниз. Известным рече-жестовым актом является также жест
протягивания и пожатия руки для спора, выражающий несогласие или
убежденность в своей правоте. Еще одним видом рече-жестового акта
является подкрепление определенных обязательств прикладыванием ладони к
груди. Кстати, в подобной ситуации в русскодумающей среде, где не
принято держать на видном месте Библию или конституцию, накладывание на
них ладони, характерное для клятвенного заверения протестантов,
выглядело бы слишком театрально или даже подозрительно, а если для
подтверждения клятвенных слов пришлось бы их долго искать – то и вообще
комично. Не нами замечено, что столь высокая религиозность американцев
и в несколько меньшей степени европейцев носит формальный и показной
характер.
Для выявления особенностей порождения и восприятия двунаправленного
текстового потока в русско- и сербскодумающей среде рассмотрим
интересное исследование сербскими студентами коммуникативного поведения
русских. Они отметили следующие просодические компоненты русского
языка: «Русские в основном жестикулируют руками, намного реже
наблюдались движения головы или мимика. Жесты, выполняемые плечами и
ногами, почти отсутствуют. Из 140 жестов, описанных в результате
наблюдения, 116 было выполнено руками, 19 жестов – движения головы и 4
жеста выполнено плечами. Разные формы мимических выражений
зафиксированы 14 раз». В результате такого статистического анализа
исследователи сделали вывод, что в среднем русские в процессе
коммуникации в течение нескольких минут употребляют два жеста. При этом
жесты чаще всего подтверждают или усиливают речь.
Также интересны их наблюдения за просодическим компонентом, имеющим
прямое отношение к восприятию некой экономической новации в узком
кругу, – «вешать лапшу» – жест, которым говорящий пытается сбросить с
ушей воображаемую лапшу. Такой жест, как и сама основанная на нём
фраза, неизвестны сербам. В комментариях исследователи отметили: «Этот
жест, сопровождаемый соответствующей фразой, типичен для русских. Они
пользуются им в повседневном общении. Употребляет его в основном
молодежь и необразованные люди, но не исключена возможность
употребления такой диалогемы и образованным
человеком».
В споре русские и сербы протягивают руки для рукопожатия с директивной
функцией подталкивания к пари («Давай, поспорим!»), но только русские
перебивают это рукопожатие с помощью третьего лица. Таким образом
арбитр фиксирует ответственность спорщиков за их слова. Сербам такой
ход развития просодического компонента непонятен.
Напомним, изначально мы приняли идею о том, что языковая среда
формирует свой особенный стиль мышления, и для сближения наших позиций
при восприятии экономических новаций мы выделили в этой языковой среде
просодические компоненты, представления о которых снимают любое
недопонимания при осуществлении совместной деятельности. Не будем
останавливаться на рече-жестовой общности, а выделим только
несовпадения и различия. Например, русские фразеологические выражения
«и глазом не повёл», «не повести бровью» (не обратить внимания),
«развесить уши» (верить), «резать в глаза» (говорить открыто) и т.п. не
имеют аналога в сербском языке с точки зрения описываемой мимики.
Сербские фразеологизмы «обесити бркове», «обесити образе» (повесить
усы, повесить щеки) – загрустить; «гледати преко брка» (смотреть поверх
усов) – сердиться; «скресати у брк» (резать в усы) – говорить открыто –
нельзя буквально перевести на русский язык, что свидетельствует об
отсутствии в коммуникативном поведении русских стереотипа подобного
просодического компонента, ставшего звеном рече-жестового акта,
вызывающего появление соответствующего
фразеологизма.
Рече-жестовые акты, основанные на движении части тела, отличаются
большим разнообразием передаваемых с их помощью значений и
несовпадением движений. Остановимся на нескольких примерах. У русских:
«шататься» – бродить; «расшибаться (в лепешку)» – стараться;
«расчухать» – разобраться; «дать по шапке» – ударить, уволить;
«шарахаться» – быть непоследовательным; «расшаркиваться» – льстить;
«притопнуть» – пригрозить. У сербов «држати палчеве» (держать пальцы) –
переживать, болеть; «преломити грб» (согнуть локоть) – отказать;
«говорити у по брка» (говорить на половину усов) – говорить
презрительно; «натрљати нос» (натереть нос) – казнить; «имати пуну шаку
браде» (наполнить руки бородой) – радоваться.
Сравнение рече-жестовых актов в коммуникативном поведении русских и
сербов показало, что они в большинстве случаев совпадают, а имеющиеся
различия не влияют на формирование единого стиля мышления, необходимого
для общности восприятия и оценки экономических новаций, поступающих в
рамках европейских бизнес-моделей.
Ещё одной особенностью восприятия русско- и сербскодумающей средой
западных новаций является свободная структура наших языков, что также
формирует стиль мышления, отличный от основанного на общеевропейских
языках. Немецкий и английский отличаются жёсткой структурированностью.
Это формирует особый характер восприятия. Например, немец никогда не
перебьёт собеседника, а дослушает его самым внимательным образом. Дело
в том, что в конце предложения он, наконец, услышит глагольную форму,
которая и раскроет значение всего сказанного до этого момента. Это
также относится и к английскому языку. В русском языке, где структура
высказывания произвольна, значение не обязательно выслушивается, а
иногда просто домысливается. Если это случается, возникает эффект
функциональной глухоты, когда собственные мысли на тему услышанной
начальной фразы или даже слова вызывают речевой рефлекс с внутренним
проговариванием на ложных голосовых связках, который «забивает» канал
восприятия внешней речи. В результате собеседник говорит, слушатель
продолжает оживлённо кивать головой в знак согласия или иным способом
демонстрирует понимание (например, «поддакивая»), но на самом деле
ничего не слышит. Эта особенность восприятия характерна для всех
сильнофазовых, но слабо структурированных языков, к которым относится
большинство славянских и финно-угорских наречий.
Другая проблема для русскодумающих возникает при необходимости
формализации и структурирования высказывания. Рассмотрим, как действует
на русскодумающего стандартное требование зарубежного партнёра
подготовить бизнес-план предполагаемой операции. Во-первых, это
существенная по затраченным усилиям деятельность, суть которой –
лингвистическое оформление предполагаемой экономической новации на
определённом уровне формализации. В жёстко структурированной языковой
среде такая модель является не только приемлемым, но и единственно
возможным вариантом, ибо любое связное описание становится
формализованным автоматически, на этапе построения лингвистических
конструкций. Благодаря жёсткой структуре английского и немецкого языков
никаких иных толкований это не вызывает, ясность высказывания рождает
однозначный путь продвижения к цели. Но в представлении русскодумающих
любой план – это формальное ограничение свободы действия в изменяющихся
условиях, а потому изначально неприемлем. Таким образом бизнес-план
становится формальностью, не влияющей на конечный
результат.
В заключении необходимо отметить, что тема, поднятая в данной работе, –
особенности восприятия экономических новаций и бизнес-моделей в
различных языковых средах, в общеисторическом контексте не является
новой. На протяжении многих веков в разных языковых средах имело место
взаимопроникновение новшеств с разными результатами. Что-то
приживалось, что-то со временем отвергалось. Однако в наше время цена
ошибок неизмеримо возросла. Сейчас проблема состоит в том, что слепое
или даже предусматривающее внесение определенных коррективов следование
за популярными американскими и европейскими экономическими новациями,
приведшими к успеху (иногда временному) и высоко оцениваемыми в
соответствующих кругах, на нашей почве чреваты не только материальными,
но и духовными, культурными и интеллектуальными издержками. Очень часто
проводниками этих идей являются люди с высоким знанием зарубежной
языковой культуры, поэтому их критическая оценка ослабевает и в
представлении соотечественников они становятся «агентами влияния»
чуждых концепций. Это порождает внутренние конфликты, дестабилизирующие
общество. Анализ языковых различий с просодическим компонентом,
сделанный на основе русского и сербского языков, выявил общность
восприятия внешних концепций, что позволяет учитывать опыт друг друга и
избежать многих проблем коммуникации с остальным
миром.
Литература
1. Кэлфф Д. Бизнес не
по-американски. Новая европейская бизнес-модель. Пер. с англ.- М.:
Вершина, 2007
2.
Турбаевский А.В. О возможности применения физического подхода в
прогнозировании и моделировании экономической безопасности / В сб.
Стратегия экономической безопасности и инновационной политики (страна,
регион, фирма). Под ред. Е. А. Олейникова. М.: РЭА им. Г. В. Плеханова,
1994
